Корвус Коракс  - Лев Гурский

– Вот и я о том говорю, – обрадовался Рыбин. – Девушка со мной абсолютно согласна.

– Заткнись, урод мерзотный! – глухо раздалось из-под мешка. – Развяжите мне руки и снимите уже с меня наконец эту идиотскую тряпку! Кеша, скажи ты этому умственно отсталому!

Я воспрянул духом. После трех дней нашей ссоры и двух дней плена Лина все-таки вернулась от сурового «Иннокентия» обратно к «Кеше». Это не значило, что она на меня больше не злится, вовсе нет. Но появились люди, на которых она злится гораздо больше, чем на меня. Кажется, вон той длинной косой царапины на подбородке Рыбина позавчера еще не было.

– Как ты понял, свою часть сделки я выполнил, – сказал Рыбин. – Доставил твою бандитку Эвелину в сохранности и буду рад от нее поскорей избавиться. Теперь ты предъявляй товар.

Я вытащил из-за шкафа клетку и поставил ее на стол.

– Внешне вроде похож. – Рыбин с задумчивым видом осмотрел ворона. – Серое перышко на черном – это трудно сымитировать. Но можно. Пусть скажет что-нибудь из записи той встречи, по моему выбору. Сделай так, чтобы птица реагировала на мои слова.

Ногтем я провел по прутьям клетки. Тздыннь! Ворон неприязненно глянул на меня.

– Риб-бен-троп, – по слогам произнес советник президента. – Гер-ма-ни-я.

Корвус гордо промолчал. Никому не понравится, когда его меняют, как валюту или носки. На случай его своеволия у меня заранее был заготовлен тонкий кружок колбасы.

– Не упрямься, это важно, – сказал я ворону, просовывая колбасу между прутьев. – Найди для этого плохого дяди то, что он просит. Ну пожалуйста! Риб-бен-троп. Гер-ма-ни-я.

Носитель сердито съел колбасный кружок, откашлялся и нехотя произнес голосом Сталина:

– …завэр-рить господына Р-риб-бен-трропа, что я никогда нэ допущу ослаблэния Гэр-рмании…

Советник президента одобрительно кивнул:

– Да, теперь я слышу, что ты меня не обманываешь. Это хорошо. На счет «три» я отпихну девчонку от себя к тебе, а ты ко мне по столу запустишь клетку. Не бойся, не надую… Парень, я же просто не удержу и птицу, и твою скандалистку – рук не хватит… Раз, два… Три!

Вжжжик! – клетка поехала по столу навстречу Рыбину, а Рыбин толкнул в мою сторону Лину. Я поймал ее и первым делом взялся распутывать узлы на веревке. Они оказались такими крепкими, что пришлось помогать зубами. Счастье, что меня в этот момент не видел Вилли Максович: он бы наверняка назвал меня бестолочью. Нет, я, конечно, не терял из виду противника, но нельзя одновременно грызть узел и держать ситуацию под контролем – а узел был важнее.

Если бы Рыбин захотел, он бы сумел застать меня врасплох. Однако он и не пытался. Обняв клетку одной рукой, другой он нежно оглаживал ее прутья. Я слышал, как он говорил ворону:

– Ты очевидец величайших событий. Ты последний свидетель. С этой минуты я твой новый хозяин, птица. Но, к нашему общему сожалению, очень ненадолго…

Тем временем узлы наконец были развязаны. От мешка Лина освободилась сама. Ее волосы, обычно аккуратно уложенные, теперь были стянуты в хвостик резинкой. В глазах сверкали яростные молнии, готовые испепелить любого. Мне везло: моим громоотводом пока был Рыбин.

– Ты знаешь, Кеш, мне на политику всегда было плевать, – сказала она, уничтожая взглядом своего похитителя. – Я думала, на шейпинг ходить круто, а на митинг – отстой. Была не права. Завтра же записываюсь в оппозицию – самую непримиримую, какая у нас бывает. Поганой метлой надо гнать президента, у которого такие советники, как этот белобрысый козлина. Слушай, у тебя нет с собой пулемета или хотя бы пистолета? Я бы его лично пристрелила.

Я был удивлен и даже слегка напуган таким воинственным настроем моей девушки. Два дня в плену ее сильно изменили. Даже Наждачный для нее, наверное, уже недостаточно радикален.

– Линочка, по договоренности я должен быть один и без оружия, – объяснил я. – И этот Рыбин тоже. После обмена расходимся в разные стороны и никто никого не преследует.

Подруга моя насупилась, но – неслыханное дело! – промолчала. Зато откликнулся Рыбин.

– А ведь действительно, – сказал он. – Условие-то нарушено! Вас теперь двое против одного. Так нечестно. Поэтому и я в одностороннем порядке пересматриваю формат сделки… Тук-тук! – Не выпуская клетки, Рыбин переместился поближе к двери. – А чьи это шаги на лестнице?

Никаких шагов на лестнице я не услышал, однако сразу после слов «тук-тук!» дверь в комнату чуть приоткрылась. В щели возникла рука, которая что-то подала Рыбину. Да не «что-то», а оружие! Теперь в одной руке у советника президента была клетка с Корвусом, а в другой пистолет. Фишер бы наверняка издали определил марку оружия и сколько патронов в магазине, но для меня это был просто большой пистолет. И ствол его был направлен на Лину. Похоже, Рыбин думал, что из нас двоих в ближнем бою она опаснее, чем я. Правильно, кстати, думал.

– Вынужден огорчить вас двоих, – ухмыльнулся Рыбин. – Вам придется задержаться. Никто никуда не расходится, и никакие договоренности больше не действительны. Садитесь-садитесь поудобнее… Сесть, кому говорю! Мне спокойнее, когда вы в сидячем положении. Вдруг вы захотите подвигов и вздумаете прыгнуть на меня в самом интересном месте нашей беседы?

Мы сели по одну сторону стола, а Рыбин с Корвусом оказались по другую, возле стены.

– Иннокентий Ломов, я поражен. – Советник президента покачал головой. – Этот самый твой Фишер не научил тебя ничему полезному. Ты как будто умный парень и в то же время такой пентюх, что я диву даюсь. «Без оружия и охраны, один на один»? Ты что, в комиксе живешь? Ты всерьез воображал, что я не найду способа нарушить условия нашего обмена? Эвелина, хочешь совет? Не выходи за него замуж – он погубит твои лучшие годы…

– Ско-ти-на, – медленно, четко выделяя слоги, произнесла Лина. – Чтоб. Ты. Сдох.

– Но-но! – строго сказал Рыбин. – Не нервируй меня. Сейчас ты цела и невредима просто потому, что в ином случае Иннокентий Ломов не захочет со мной поболтать. А тебя, Иннокентий Ломов, следовало убить уже за твою пронырливость: о давнем прошлом ты узнал слишком много, а о близком будущем – слишком рано. Ты сейчас жив потому, что из всего окружающего меня отребья один способен меня понять. Как ты чудесно сказал там, в Бужарове, про авторский знак! Указан он или нет, он незыблем как скала. И что мое, то мое – трогать не смей. А Владик вздумал отхапать чужое и на самом верху выдавать за свое. Да еще посмел шантажировать меня! Я покарал не конкурента, а вороватую крысу, которая влезла ко мне в погреб, чтобы утащить нашу фамильную ценность…

– Фамильную? Ценность? – переспросила Лина. – Кеш, ты вообще понимаешь, о чем он базарит? Какая фамильная ценность у Рыбина – скумбрия? Селедка?

Советник президента не обиделся, а, наоборот, развеселился.

– Смешно, – сказал он. – Но мимо кассы. Родовая фамилия – не обязательно та, что в паспорте. Посмотрите на меня внимательно. Фас. Профиль. Цвет глаз. Я нарочно надел сегодня такой же белый костюмчик, как у деда в великий день, когда он подписывал тот исторический документ. Мама мне всегда говорила, что я очень похож на своего дедушку.